"Placebo: посткоитальная депрессия"

14 октября 1998

© Перевод Rousse для Placebo Russia

Полная или частичная перепечатка допускается только с разрешения переводчика.

Placebo – больше не группа, возбуждающая своим первым альбомом, работающая на сексуальной двусмысленности и являющая собой роковый комок нервов. После двух лет всевозможных злоупотреблений троица очнулась с похмелья вместе с «Without You I'm Nothing». Смыв грим, они заявляют о пленительной зрелости своих песен и неведомом ранее настроении – безумно холодной тоски, которая и становится главной составляющей рока конца столетия. Самая невероятная армия секс-символов в истории поп-музыки - Riri, Fifi и Loulou** с макияжем а-ля краденые-мотоциклы-которые-перекрасили, флиртуют с Ziggy, Iggy и Pixies. Брайан Молко из Placebo, который выучился андрогинности по «Иллюстрированному пособию Боуи», тем не менее стал одной из самых сексуальных рок-звезд, гораздо более порочной, чем никудышный актеришка Мэрилин Мэнсон (Marilyn Manson) или притворщик Бретт Андерсон (Brett Anderson) из Suede. Эта андрогинность делает его чрезвычайно похожим на очаровательную и готичную Кристину Ричи (Christina Ricci), звезду семейки Адамс, а двусмысленность его образа можно расценить как реакцию на мещанскую гетеросексуальность Oasis, идиотский мачизм Prodigy и гомофобию, усердно пропагандируемую большинством рэп-групп.

И все-таки не стоит верить английской прессе, когда она описывает Placebo как нездоровую, развращенную группу: те, кто в 70-х знал Лу Рида (Lou Reed), понимают, что тот уровень порочности гораздо выше, чем обычные юношеские разгулы Placebo, в которых они провели последние два года. Достаточно встретить Брайана Молко, его верного басиста Стефана Олсдала и их нового ударника из Манчестера Стива Хьюитта, чтобы удостовериться, что этот гедонизм – не что иное, как свобода, выигранная вышедшей из подвалов троицей, победа троих подростков, живущих один на один со своей неуверенностью и одиночеством.

В эти годы абсолютного нетерпения, состояния «рука постоянно на ширинке», чувства подавленности, которое могут знать только «мальчики маленьких городов» Брайан и Стефан, выросшие в Люксембурге, Placebo записали свой первый альбом, ставший сгустком фрустраций, ярости и сексуальной неудовлетворенности. Коктейль Молотова, по не менее взрывоопасному рецепту: треть тестостерона, треть адреналина, треть спермы. Песня с метким названием «Teenage Аngst» как нельзя лучше говорит о желании группы перейти в рукопашную, сорваться со стартовых колодок еще с детства.

Освободившись от семейных оков, покинув Люксембург, в свои 20 участники Placebo отправились познавать все прелести юности в Лондон, чертовски быстро наверстывая упущенное. Наркотики, алкоголь, разнузданный секс: Placebo докажут открыто, под светом прожекторов, свою победу над потерянным временем. Для того, кто всегда слышал только насмешки, и не видел ничего, кроме зеркала в своей комнате, популярность – бывшая некогда несбыточной мечтой – становится единственной и ненасытной любовницей. Со времен первого альбома Placebo жили насыщенно и быстро. Но флакон с тестостероном в конце концов опустошился: «высохнув», Placebo больше не могут рассчитывать на двусмысленность и фрустрацию, как основной источник питания своих песен.

Второй альбом – «Without you I'm nothing» - это похмелье Placebo, когда тело, измученное прежними излишествами и злоупотреблениями, приходит в себя: для того, кто так верил в триумф, такое пробуждение является слишком резким. «Без тебя я ничто» - признается группа, которая вдруг обнаруживает, что, будучи окруженным огромным количеством людей, можно чувствовать себя еще более одиноко и еще более мерзко, чем когда ты совсем один. Тем не менее, совсем пав духом, Placebo поднимают голову и доказывают, что у их пластинок могут быть и другие вдохновители, кроме как зов гормонов.

Об этой, тогда еще неизвестной группе, во времена их первых синглов говорили, что они когда-нибудь по размаху подберутся к U2. Только не думали, что сделают они это уже со вторым альбомом: со времен Radiohead музыкальная индустрия не знала такого быстрого и впечатляющего подъема, как у Placebo. Но здесь не идет речь о переходе из юности сразу к «пенсии» – этой странной болезни многих рок-групп, передающейся определенным комфортом. Даже когда Placebo осмеливаются – впервые – на баллады, это дается не так уж и легко: «Некоторые эмоции невозможно выразить, не изгнав нескольких демонов… «Очищение» подобным образом может показаться очень эгоистичным, но за ним стоит настоящее желание поделиться этими эмоциями, - предупреждает Брайан Молко, оправдывая этот чересчур личный альбом; тем не менее, эти эмоции и чувства он разделил со своей группой. Точнее, с «бандой», как любит называть ее Брайан: теплой и приветливой бандой, которая задает только главные вопросы: «Начиная с какого угла считается, что это эрекция?».

U2, которые несколько лет назад спели «With or Without You», действительно могут побаиваться «Without you I'm nothing».

Брайан Молко: В нашем втором альбоме присутствует этакая посткоитальная депрессия. У меня иногда создается впечатление, что я выношу грязное белье на публику. Но тому есть причины: мне нужно излечиться. Я всегда писал очень личные тексты, но здесь я позволил себе быть уязвимым, полностью открытым. Нужно было сделать себе больно.

Твое чрезмерное самолюбие сменилось отвращением к самому себе?

Для меня свойственны подобные крайности: прыгать от любви к ненависти по отношению к собственной персоне. К тому моменту, когда я начал писать тексты для этого альбома, в моей профессиональной жизни все складывалось как нельзя лучше. А положение дел в личной жизни, напротив, никогда не было столь катастрофичным, как в тот период. Я ненавидел себя за это, за то, что позволил разбить свое сердце на мелкие кусочки, за то, что до такой степени обижал близких людей… Я опустился на самое дно, в то время мы как раз уехали в деревню, чтобы записать второй альбом. Еще до того, как мы начали его записывать, мы знали, что он будет называться «Without You I'm Nothing». Потому что именно это название как нельзя лучше отражало наше тогдашнее состояние, которое за несколько недель записи превратилось из романтизма в меланхолию. Истории любви абсолютно во всех песнях заканчиваются печально.

Такая песня, как «Scared of Girls», которая затрагивает тему женоненавистничества, была необходима для тебя?

Это своеобразное расследование, чтобы лучше понять проблему смешанных чувств, которые может испытывать гетеросексуальный мужчина. Я хотел узнать: мужчины ведут себя как последние сволочи потому, что они любят женщин, или, наоборот, потому что ненавидят их, боятся.

Этот вопрос терзал лично тебя?

Моя жизнь в то время была очень насыщенной. Я выпутывался из разных ситуаций, но без уважения к самому себе. Все закончилось тем, что я начал воспринимать себя как вещь.

Ты быстро устаешь от отношений?

Я очень быстро устаю от всего. Поэтому, когда у меня выдается выходной, я не знаю, чем заняться. Наверное, по этой причине мы и даем так много концертов, довольно часто записываем песни, постоянно экспериментируем: чтобы не погрязнуть в скуке, в рутине. Я настоящий трудоголик. Едешь в мировое турне, чтобы встретиться с прессой, а это становится настоящим разочарованием: просто играть концерты мне уже не хватает. Я понимаю, почему многие группы заканчивают тем, что либо замолкают, либо распадаются.

Ты бы рассматривал личную жизнь, как некий тормозящий элемент для творчества?

Музыка для меня так же важна, как есть или дышать. То, что я приношу свою личную жизнь в жертву, это не осознанный выбор. Это как бы инвестиции в будущее: я знаю, что сегодня я более энергичен и продуктивен, чем буду через 10 лет, поэтому нужно этим пользоваться сейчас. Но я не считаю, что быть амбициозным, это цинично. Я хотел бы в 30 лет иметь возможность расслабиться. Боуи дал нам такой совет: никогда не терять своей спонтанности и никогда не почивать на лаврах. Он прошел через достаточное количество подводных камней и ловушек для того, чтобы ему верили на слово: впрочем, большинство из них он изобрел сам.

Вас недавно назвали «самой грязной группой Англии».

Это не повод для гордости. Мы попались в ловушку этой газеты. Это интервью – подтверждение того, что малоформатная английская пресса относится к нам, как к источнику сенсаций. Наши так называемые гедонистические наклонности были преувеличены. В результате, сложилось впечатление, что мы хуже, чем Led Zeppelin. Но я знаю, почему английская пресса развлекается таким образом: они знают, что им нечего противопоставить нашим продажам [дисков]. Они бесятся, потому как им больше не к чему придраться в карьере группы. Мы стали фазанами, на которых нынче открыта охота: каждое воскресное утро. Нас превратили в мультяшных персонажей, поверхностных и пустых… Но мы не делали ничего такого, чего не делал бы любой другой 20-летний парень: мы отрывались до тех пор, пока потребность в этом не угасла сама собой. Наша проблема в том, что мы делали это публично и открыто об этом говорили. И это вызывало зависть у журналистов. Они – первые жертвы пуританского отношения англичан к удовольствию, этого запрета на развлечения. Это их очаровывает и, в то же время, они думают, что это этим занимаются только придурки. Когда я их встречаю, у меня создается впечатление, что половина английских рок-журналистов никогда не целовались. Потому они так странно и реагируют на мои песни.

Ты был удивлен таким отношением Англии к сексуальности?

Бесспорно, существуют пуританские предрассудки. Именно они объясняют то, почему все настроены против гедонистической составляющей Placebo. Они обожают задницы, и они боятся задниц…

Стив Хьюитт (ударник): На прошлой неделе французский порноканал попытался транслировать свои программы на английский спутник, и тут же был заблокирован цензурой. Закон запрещает показывать эрегированный пенис, нужно замерять угол [эрекции], чтобы узнать, можно публиковать такое фото или нет.

Брайан: Англия хочет лишить своих граждан права выбора. Она сохранила этакое отношение старого школьного учителя: «Я знаю жизнь лучше вас, гнусные малолетки. Никакой мастурбации, никакого веселья, никаких рок-звезд». Когда я приехал в Англию в первый раз, меня это шокировало. Я тогда жил в Люксембурге в окружении людей, которые съехались туда со всей Европы. Я привык к тому, что люди открыто обо всем говорят. В то время как в Лондоне честность не приносила мне ничего, кроме неприятностей.

Существует ли различие между вашим публичным образом и тем, какие вы есть в частной жизни?

Стефан Олсдал (басист): Какая частная жизнь? Placebo – это все, что есть в нашей жизни. С каждым днем мне все сложнее воспринимать себя как человека, существующего вне Placebo. Вновь встречаться с друзьями, возвращаться к своим корням становится труднее. Я больше не тот, кем был.

Брайан: Я пережил несколько личностных кризисов, когда мне казалось, будто я потерял все, что имел. Я испытывал массу противоречий между тем, кем я был на самом деле, и тем, кем я выглядел в журналах, потому как больше не узнавал себя в этом публичном образе.

Вы играли роль? Или кто-то вас толкнул на этот путь?

Брайан: Этот взрывной персонаж с огромным ртом – это я навеселе. Я провел большую часть этого года, будучи абсолютно пьяным. Потому что я был один, потому что не мог осознать всего, что происходит с группой, потому что меня поражала невероятность того, чем мы тогда жили, потому что это был единственный способ, который я нашел для себя, чтобы снизить уровень адреналина, накапливавшегося после концерта, потому что нас приглашали на самые лучшие вечеринки мира… Моя проблема в том, что, как для человека подобного телосложения, у меня действительно огромный рот (смеется). Я часто разыгрывал спектакль, не в то время и не в том месте. И я вовсе не горжусь этим… К счастью, эта агрессивность никогда не оборачивалась против группы. Они мои лучшие друзья, мы защищаем друг друга. Так как у меня нет времени посмотреть на себя со стороны – отсюда и череда последовавших за этим опытов…

Мы со Стефаном до этого никогда не играли в группе, мы всему учились по ходу. Мы были брошены в самую гущу событий, где гедонизм был основой всего… Мне понадобилось два года, чтобы овладеть ситуацией, чтобы понять, что для меня гораздо важнее писать песни, чем быть на хорошей вечеринке с хорошими людьми в хорошем настроении… Скорее, в плохом настроении… К счастью, Placebo – это семья, банда. Это то, чего мне не хватало в предыдущем составе Placebo: для того чтобы чувствовать себя защищенным от внешнего мира, нужно быть в безопасности внутри группы, и тогда не будет необходимости бороться за это. В противном случае, каждый идет своей дорогой, пока не потеряет другого из виду. На этот раз мы идем вместе, с новыми идеями, мы мыслим, как банда.

Стив: Да, у нас настоящая семья. Я папа, Стефан мама, а Брайан наш малыш (смеется)…

Брайан: Стив северный парень, из Манчестера, его не проведешь. Именно он хранит ключи от реальности в Placebo, он тот, кто возвращает меня на землю. Было бы хуже всего, если бы меня окружали подпевалы и подхалимы, которые, не моргнув глазом, со всем соглашались. Но Стив со Стефом дают мне пощечину, когда это необходимо.

Ты говорил об ощущении банды: Placebo твой первый «коллективный» опыт?

Брайан: Я всегда был один. Впрочем, это относится ко всем троим: каждый из нас провел свое отрочество, закрывшись в комнате и играя музыку. И, как и большинство моих сверстников, я хотел стать звездой. Такой город, как Люксембург, может быть очень тесным и удушающим, когда ты ищешь свою индивидуальность. Там я не мог быть самим собой. Я чувствовал себя в изоляции, далеко от тех мест, где хотел быть. Там не было ни единого шанса как-то выразить себя, найти на это отклик. Из этого состояния отстраненности я и вытягивал свои песни - «Teenage Angst» или «Burger Queen», и в конце концов превратился в любопытствующего наблюдателя, вуайериста. Не самое завидное положение для того, чтобы наблюдать за этим миром.

Считаете ли вы, что ваш сегодняшний успех это своеобразная компенсация?

Брайан: Я обычно отвечаю следующим образом: «Я же вам говорил!». Состояние подавленности занимает такое важное место в первом альбоме, потому что он был написан в моей «конуре» в лондонском пригороде, Дартфорде (Dartford). Я чувствовал, что застрял в этом ужасном месте, безработный, с ощущением полной безысходности… Если бы не группа, я бы не просыпался по утрам. Я стал абсолютно апатичным, выйти из квартиры требовало больших усилий, это было угнетающе.

Наверное, поэтому тебе сложно сейчас слушать первый альбом?

Брайан: Я не могу его слушать. Мы там такие юные… На новом диске фрустрация трансформировалась в меланхолию. Там есть отчаяние и безнадежность, но не больше, чем в 2-3 панковских песнях, это делает их более мощными, более сильными. Эта пластинка о великой печали, очень грустная… Ощущение, будто ты сгорел дотла, тебя снова ранили. Тексты, однако, писались очень легко, естественно, я почти не прикладывал усилий. Потому что на этот раз я был очень дисциплинирован, со мной это было впервые в жизни.

Как ты думаешь, ты пишешь тексты потому, что не можешь выразить свои эмоции другим способом, посредством обычного общения?

Брайан: На самом деле есть вещи, о которых я не смог бы рассказать в повседневной жизни. Потому что гораздо проще выдать их в виде искусства. Это создает определенную дистанцию. Какие-то эмоции невозможно выразить, не изгнав нескольких демонов… Это может показаться очень эгоистичным - «очищаться» таким образом, но за этим стоит настоящее желание общения, самовыражения. Мне это помогает, очищает от мрачных и тяжелых мыслей.

Мы привыкли к деспотичным сонграйтерам. Как работают Placebo?

Стефан: Мне случалось возвращаться домой подавленным, неудовлетворенным (Брайан и Стив смотрят на него ошеломленно)… Да, это правда. Печально видеть, что все почести достаются Брайану, в то время как мы все выкладываемся в песнях. Я безуспешно пытаюсь убедить себя, что Брайан никогда не тянул одеяло на себя, просто надо жить с этой несправедливостью.

Брайан: Ты думаешь, что твои музыкальные способности поставлены под сомнение?

Стефан: Нет, я ни в чем не упрекаю группу, у нас полная демократия. Ни у кого нет какой-то конкретной роли, все советуются друг с другом, принимают участие в обсуждении.

Брайан: Например, самые сложные песни были написаны в туре, когда образовывались паузы. У нас было много перерывов, и это свободное время мы, имея хорошее звуковое оборудование, использовали для дела. Или же бывают такие случайности на репетициях: по типу внезапной искры, из которой потом может родиться новая песня. Сейчас, когда мы используем больше технологий, простая идея повторяющегося сэмпла, цикличности, может выступить в роли детонатора. Так как у нас нет четкого представления о том, какой должна быть песня Placebo, мы ничего себе не запрещаем. Все, что нам нравится, все, что нас вдруг цепляет, тут же «переваривается» группой и становится песней Placebo. Но мы остаемся очень требовательными. Иногда даже становимся слишком претенциозными. Так как мы обычно пишем песни спонтанно, то потом, как правило, очень много внимания уделяем деталям. Тем более что сейчас, со вторым альбомом, мы должны зарекомендовать себя.

Вы провели несколько месяцев в деревне, где записывали этот альбом: была потребность сбежать от городских соблазнов?

Брайан: Да, это было необходимо. Там мы жили почти как монашки. Нужно было сконцентрироваться на диске, очистить свои головы от лишних мыслей. Мы гуляли по берегу реки, кормили уток, пили хорошее вино… Наш микшерный пульт походил на кабину космического корабля Starship Entreprise. Мы работали по меньшей мере 12 часов в день, не слушая никакой музыки. Я достиг больших успехов в «Супер Марио» (видеоигра). Остекленная стена студии выходила на большое озеро, не было никаких машин, люди занимались нами, готовили для нас, холили и лелеяли.

Похоже на дом для престарелых.

Брайан: (смеется) Ага, типа того. Если не считать, что по ночам мы не могли сомкнуть глаз, потому как невозможно было отключить мозг, который продолжал думать о песнях. Но в конце концов мы решили сводить диск в Лондоне, чтобы он стал более энергичным, более резким. Мне захотелось загрязненного воздуха, агрессивности, городского шума. А когда в деревне наступала ночь, я чувствовал себя таким одиноким…

Это сказалось на альбоме: он более расслабленный. Я часто сравниваю его с «The Bends» Radiohead – такой же взрывной и вместе с тем спокойный.

Брайан: У нас был один и тот же подход: после невероятного успеха первого альбома Radiohead решили не слушать никакой музыки и писать только то, что приходило им в голову. Radiohead открыли дорогу многим группам, дав им понять: можно играть серьезные и депрессивные песни, когда тебе никто не указывает, что делать. То же самое сделали Nirvana, позволив целому поколению открыто играть рок.

На одном из ваших синглов есть любопытная песенка на французском «Mars Landing Party», со словами: «Обними меня, засунь свой палец мне в задницу». Вы с ума сошли?

Брайан: Мы были в очень веселом настроении, когда ее записали, это произошло случайно, на одной из репетиций. Это просто хорошая шутка о заднице… Такая своеобразная смесь «Girl From Ipanema» и «Je T'Aime Moi Non Plus». Мы объединили эти две песни в одну, и получилась порноистория.

* ‘Post coitum, animal mélancolique’ - французский вариант латинского выражения «Post coitum omne animal triste», которое переводится как «После соития каждая тварь тоскует».

** Riri, Fifi и Loulou - герои диснеевского мультфильма про Дональда Дака; в русском варианте – Билли, Вилли и Дилли. А также одноименная песня французской певицы Chantal Goya, в клипе которой появились эти утята. – прим. пер.