"Hallo Spaceboys"

© Перевод Rousse для PlaceboRussia

Полная или частичная перепечатка допускается только с разрешения переводчика.

15.02.1997

Закулисье концерта по случаю 50-летия Боуи. Мы тусуемся в компании Брайана Молко из Placebo и Дэйва Грола из Foo Fighters. Почему бы им не взять интервью друг у друга, подумали мы. Подумали – и сделали.

Обстановка: гримерка Placebo за кулисами Madison Square Garden. Концерт-празднование 50-го дня рождения Дэвида Боуи в самом разгаре. Двое гостей именинника сейчас вместе с Maker’ом: Дэйв Грол из Foo Fighters, который несколько минут назад помог Боуи исполнить потрясающую версию «Hallo Spaceboy», сев за ударные на сцене едва ли не впервые после Nirvana; и Брайан Молко из Placebo, чья группа ранее отыграла блестящий разогревающий сет. Оба фронтмена уже встречались раньше – в прошлом году во время нескольких летних фестивалей, Дэйв тогда практически добирался на Reading в фургончике Placebo. С отросшей бородкой Дэйв выглядит, как мушкетер или как поэт-битник эпохи 50-х, Брайан выглядит... ну как Брайан. Андрогинно.

Зная, что оба музыканта – большие поклонники Боуи и что Брайан был большим фаном Nirvana, а также вдохновившись идеей Судьбы, я подумал: было бы неплохо, если бы они взяли интервью друг у друга.

Брайан: Расскажи мне, как ты впервые встретил Боуи.

Дэйв: Это было позавчера. И он выглядел совершенно охрененно! Ему 50, он годится мне в отцы. Он такой джентльмен. Это странно, потому что когда ты встречаешь таких людей, как Дэвид Боуи и Игги Поп... ты думаешь, что Игги Поп это такой монстр, что его стошнит на тебя, что с его рук свисают шприцы – но он вовсе не такой. Он милый парень. Ты уже общался с Принсем (Prince)? Я только что переступил через него. (Смеется)

Брайан: Я искал его повсюду. Наш ударник – большой поклонник TAFKAP. Вообще, интересно, что ты использовал слово «джентльмен», описывая Боуи. Мы отъездили два европейских тура с ним – этим мы обязаны Моррисси, он испарился и мы заменили его – и когда люди спрашивают меня, какой он, я отвечаю, что он настоящий, настоящий джентльмен, при этом абсолютно адекватный. Он говорит с тобой, и ты чувствуешь, что он действительно интересуется тем, что ты скажешь.

Я расскажу тебе, как я впервые встретил Боуи. Мы только что закончили мини-тур по Англии – самая большая площадка, на которой мы играли, вмещала 300 человек – и вот мы сели в самолет, прилетели в Милан и выступаем там перед 8000-ным залом! Я был слегка на мандраже, перед выступлением я влил в себя слишком много Jack and Coke (классический американский коктейль, приготовленный из виски Jack Daniels и кока-колы. – прим. пер.). Концерт получился не таким уж классным. Я порвал струну и швырнул гитару через всю сцену.

Так вот, мы идем за кулисы, все на адреналине, направляемся к гримерке... а там возле двери, скрестив руки, стоит Боуи, в солнцезащитных очках, и я такой: «Окей, Дэйв. Хочешь сигаретку?». А он: «Нет, я только что затушил одну». И это первое, что я ему сказал - «Хочешь сигаретку?». Как я себя чувствовал? Он действительно приложил все усилия, чтобы мы ощущали себя комфортно. Он очень милый человек, он заслуживает самых крепких объятий. Причем постоянно.

Дэйв: Я был удивлен тем, насколько легко он мог влиться в любую беседу. Когда ты встречаешь таких людей, как Дэвид Боуи – а это случается не так часто, – у тебя немного странные ожидания на их счет. Ты не знаешь, кем они будут: Большой Звездой или Большой Звездой, Которая Пытается Быть Милой с Маленькой Звездой. С ним это было так легко. Он с другой планеты, но он определенно человеческое существо. Когда мы репетировали тройную партию ударных для «Hallo Spaceboy», я спросил его, был ли он когда-нибудь в Бразилии и видел ли самба-драм-группы на их ежегодном карнавале. Там у каждого района есть своя драм-группа из 75 человек: 15 – с «бочками», 10 – с глубокими малыми барабанами, 12 – с «томами» и еще 50 – с бубнами – и это охренеть как не-ве-ро-ят-но! Он начал объяснять мне смысл «Hallo Spaceboy», что она о стремлении мужчин к войне... и я лишился рассудка. Я сидел там, смотрел на его правый глаз, потом на левый и... не мог поверить во все происходящее!

Брайан: Какой твой любимый Боуи-период?

Дэйв: Будучи ударником и являясь поклонником мощного поп-рокового драмминга, я люблю мощь и силу некоторых песен времен «Modern Love». Сложно выбрать, потому что Дэвид такой хамелеон! Есть эра Ziggy, эра соула, поп-эра «Modern Love»... Он охватил столько всего!

Брайан: Ты хотел бы выглядеть так же хорошо в 50 лет?

Дэйв: Да я сдохну к 50-ти! Я все время клялся себе, что не сделаю и шага на сцену после 33-х. Сейчас мне 28. Почему 33? Не знаю. Да какого черта! Посмотри на Мика Джагера (Mick Jagger). Ты видишь мужчину в обтягивающих желтых брюках, скачущего по сцене так, будто он находится в классе степ-аэробики. А Кит Ричардс (Keith Richards) только что вернулся с 85-го по счету переливания крови... И ты думаешь: «Со мной такого не будет». Но потом встречаешь кого-то вроде Боуи... и его пример вдохновляет!

Брайан: Тебе нравится техно? Любишь драм-н-бэйс?

Дэйв: Видишь ли, будучи ударником, мне сложно что-либо принять, ведь именно драммер задает ритм песни. Моя проблема в отношении к современной дэнс-музыке в том, что танцевальные треки часто вообще не похожи на песни. Мне нравятся The Prodigy. Я чертовски обожаю их, потому что вне зависимости от того, присутствует вокал на их альбомах или нет, динамика песен делает их именно песнями.

Брайан: The Prodigy в своем отношении к музыке гораздо более панковские, чем большинство вдохновленных панком групп, возникающих сегодня. Для меня Sonic Youth были панком, потому что они переопределили манеру игры, изобрели свои собственные правила. Панк – это поведенческая штука, а не три аккорда и звучание как у [Sex] Pistols. Что мне нравится в The Prodigy – это то, что они мощные и опасные.

Дэйв: Я никогда не видел The Prodigy до того как послушал их альбом пять лет назад, и я был поражен ритмами, которые они используют. Это было нечто отличное от тех ритмов, что используют на занятиях по степ-аэробике. Увидев их живьем нынешним летом, я был восхищен, потому как несколькими днями ранее я видел выступление Orbital, и оно было вроде бы неплохим, но в визуальном плане ничего особенного в нем не было. The Prodigy же для меня стали настоящим событием. Видеть, как 60 000 человек – дети в футболках с изображением Аланис Мориссет (Alanis Morissette), дети в футболках с изображением Hawkwind, дети в футболках с изображением Therapy? – отрываются под The Prodigy, было почти что потрясением. Дети в футболках Foo Fighters, даже Foo Fighters... отрывались под The Prodigy.

Я хочу увидеть, как The Prodigy завоюют мир. Мне бы хотелось увидеть, как The Prodigy приедут в Америку и разрушат весь этот гитарно-ориентированный, альтернативный дерьмовый рок. Включая нашу группу. Знаешь, одно из достижений Nirvana, которым я всегда гордился, это то, что люди говорили, что мы разрушили «волосатый» рок, лос-анджелесский дерьмовый металл.

Melody Maker: Говорят, панк разрушил рок-н-ролл. Но это не так. Он возродил рок-н-ролл. Говорят, Nirvana разрушила рок. Но это не так. Она возродила рок-музыку. Подняла ее снова на вершину.

Дэйв: Действительность такова, что один тип музыки может пролить свет на фальшь и неискренность – чего сегодня не хватает – другого. А не то, что один стиль может заставить кого-то ценить другой. Когда кто-то впервые слышит «Bodies» Sex Pistols, он не думает: «Вау, я сейчас пойду и включу «Sweet Home Alabama», потому что теперь-то я знаю, о чем она». Нет. Люди все для себя определили. Они говорят: «Вот это круто, вот это настоящая музыка». У The Prodigy есть энергия, чего сегодня недостает. Я на самом деле хочу увидеть, как они поработят мир.

Брайан: Надеюсь, что так и будет, потому что музыка должна меняться, должна видоизменяться. Я видел их дважды, и оба раза они излучали столько энергии, что у меня было ощущение, будто я под кайфом.

Дэйв: Это типа того, когда твои музыкальные вкусы вроде как устоялись, и ты расслабился, вдруг появляется что-то еще – и ты влюбляешься. И понимаешь: тому, что ты любил раньше, многого недоставало. Часто люди влюбляются в то/того, чего/кого они боятся, в чем/ком чувствуют угрозу – в проститутку, женщину, старше себя, чей-то интеллект, чью-то репутацию... То же самое случилось со мной, когда я впервые увидел The Prodigy.

Брайан: Давай сменим тему. Я известен тем, что крашусь, своей андрогинностью. У нас в автобусе есть видео Nirvana, и мне нравилось смотреть, как ты и Курт на сцене были в бюстгальтерах. Так вот, мне интересно: когда ты впервые надел женскую одежду и появлялся ли ты в ней публично?

Дэйв: Я появлялся в женской одежде. Когда я был молодым, я разыгрывал шоу для своей семьи – я всегда был актером...

Брайан: Это была одежда твоей мамы? У тебя есть сестры?

Дэйв: Нет, думаю, это скорее была одежда с нашего чердака – нечто необычное и смешное, насколько возможно...

PR-менеджер прерывает нас и спрашивает, хочет ли кто-нибудь посмотреть на Лу Рида (Lou Reed), выступающего с Боуи.

Дэйв: (бормоча) ...дело в том, что у меня есть странный фаллический комплекс...

Брайан: Интересно, что ты поднял эту тему. Многие говорят, что гитара – это продолжение пениса. А что такое тогда ударные?

Дэйв: Ударные для меня всегда были чем-то типа самой крутой игрушки. У тебя нет самого классного байка в районе, нет теннисной ракетки, у тебя есть ударные. Ударные вообще странные. Ударные – для идиотов. Я идиот, и совершенно комфортно себя с этим чувствую. Вообще, ударные – удивительная штука, потому что никто от тебя ничего не ждет.

Melody Maker: Каково было вновь играть сегодня на сцене?

Дэйв: Больно. На самом деле плохо. Я смеялся над Уильямом (ударник Foo Fighters), потому что он выглядел так, будто только что увидел привидение.

Брайан: Сколько времени прошло с тех пор, когда ты в последний раз садился за ударные на сцене?

Дэйв: На самом деле много. Я играл один раз в рамках Bootleggers show в Новой Зеландии. Это был единственный раз. И мы отъездили тур с Майком Уоттом (Mike Watt – американский бас-гитарист. – прим. пер.).

Брайан: Расскажи мне больше о переодевании в женскую одежду.

Дэйв: Мне посчастливилось расти в семье, где родители разведены, только с мамой и сестрой, так что мужского противовеса там не было. Не было отца, который хотел, чтобы ты был похож на него, так что тебе оставалось быть индивидуальностью, потому что, конечно, мать не хотела, чтобы ты рос похожим на нее, и сестра не хотела, чтобы ты рос похожим на нее. Это было здорово.

Брайан: Я бы не был тем, кем являюсь сейчас, если бы рос в условиях сильного отцовского влияния. Моего отца почти никогда не было рядом.

Дэйв: Ну, есть такая штука: ты запуган своим отцом – вне зависимости от того, нравится тебе это или нет, – потому что он мужчина и всегда будет. Мне 28, и я не живу с отцом с тех пор, как мне исполнилось семь, но я все еще зашуган им. Я научился принимать наши отношения, и он на самом деле отличный чувак, но то, что я рос без сильного мужского влияния, очень заметно повлияло на меня. Когда мне было 12, я играл в театральной труппе, и там почти все были геи. Люди часто чураются – или даже боятся – геев. То, что я вырос в сельской Виржинии, где каждый либо фермер, либо работает в Пентагоне, и при этом с пониманием отношусь к геям, – настоящий бонус.

Брайан: Моя бабушка какое-то время жила в Нью-Йорке, и тетя тоже...

Дэйв: Подожди. Ты вообще откуда?

Брайан: Я американец, но мои родители не были коренными американцами. Я родился в Бельгии. Мой брат родился в Нью-Йорке, но к тому времени, как появился я, родители переехали в Европу, и я рос там. Но я на самом деле никогда не жил там [в Америке]. Это наверное четвертый раз, когда мы с группой приезжаем в США.

Дэйв: И как тебе американская культура?

Брайан: Я ненавижу ТВ. Оно просто ужасное! Мы со Стефаном росли, учась в американской школе в Люксембурге, это маленькая, очень крошечная страна типа Швейцарии, но только еще меньше. Такие компании, как Dupont и Mobil Oil, отправляют туда своих особо отличившихся сотрудников - в качестве их вознаграждения. Так что дети, с которыми я ходил в школу, были отвратительными америкосами, ужасно наглыми. Из-за этого у меня сложилось такое тухлое представление об американцах – я находился в окружении представителей среднего и высшего класса, испорченных богатеньких детей...

Так что когда мне исполнилось 17, я переехал в Лондон учиться театральному мастерству. Сейчас, когда я прожил в Лондоне почти 6,5 лет, меня начинает раздражать эта английская сдержанность и скрытность, все эти негласные правила о том, что ты не должен быть открытым. С тех пор как я вернулся сюда, я замечаю, что американцы гораздо более контактные и открытые. Люди действительно слушают тебя и дают тебе намного больше шансов. Мы серьезно подумываем о том, чтобы переехать в Нью-Йорк.

Дэйв: Серьезно?

Брайан: Да. Сейчас мы «Placebo из Лондона», но через год вполне можем стать «Placebo из Нью-Йорка».

Дэйв: Объясни мне взаимосвязь между театром и рок-н-роллом.

Брайан: Театр научил меня эмоциональной памяти и тому, как вжиться в образ своего героя и выстроить его историю.

Дэйв: Ты этому учился?

Брайан: У меня университетский диплом по актерскому мастерству.

Дэйв: Правда, что ли? Тогда ты должен быть просто идеальным фронтменом, не так ли? (Смеется)

Брайан: Надеюсь, что да. Тренинги научили меня открывать свои эмоциональные двери и погружаться внутрь.

Дэйв: Ты как бы теряешь самого себя, когда выходишь на сцену.

Брайан: Да. Я наношу макияж – и благодаря этому Брайан Молко становится Брайаном Placebo. Так легче выразить эмоции, живущие в песнях. Это абсолютно эмоциональная штука для меня.

Дэйв: То, что ты сейчас говоришь, очень вдохновляет, потому что в наше время много людей, которые выходят на сцену и чувствуют себя так, будто нет разницы между ними и зрителем. И я один из них. Я из школы Нила Янга, из школы панк-рока. Здорово встретить кого-то, кто проводит для себя это разделение, кто учитывает аспект театральности. Я как раз недавно об этом думал...

Мы отыграли несколько концертов во Франции с группой, которая выходила на сцену – и они менялись, это уже была не та группа, с которой мы пять минут назад пили пиво. И я думал, что это было самое нелепое и неестественное выступление, самое дерьмовое шоу, которое я когда-либо видел в своей жизни. Как мог человек просто решить быть рок-звездой? Так вот, я тоже решил на один концерт стать чертовой рок-звездой, потому что это был единственный способ сделать зрителя счастливым. Я бегал от одного края сцены к другому, сидел на краю, спрашивал 'Ça va?' – хотя ни хрена не говорю по-французски – говорил 'Je t'aime' – «Я люблю тебя». Я был звездой на протяжении 45 минут, играл на публику, потому что был неудовлетворен и потому что думал, что никак иначе люди в зале не примут меня за того, кем я являюсь на самом деле. У нас был замечательный концерт. На сцене это будто был не я, а другой человек. Я не был самим собой. Я говорил с Боуи об этом, я тогда сказал... Я не пытался добиться какого-то близкого контакта со зрителем. Это просто мы, такие, какие есть, и если этот контакт возникает – отлично! Тогда это совершенно естественно, и это здорово. Но я не собираюсь как-то подталкивать публику к этому. И Боуи сказал... Я не могу вспомнить, что он сказал, потому что был слишком занят, рассматривая его глаза! (Смеется) Но надо еще сказать о Шоу. Я очень уважаю тех, кто может сказать: «Я выйду на сцену и буду крутым». Я вот не могу этого сделать и, может, я завидую, потому что до сих пор я воспринимаю себя, как того же 11-летнего мальчика, торчащего перед стереосистемой и слушающего... да неважно что, первый альбом B-52s, к примеру. Я не хочу думать, что меня это не привлекает, или что я не стою этого. Я же в одной группе с Пэтом Смиром (Pat Smear), черт возьми! Этот парень выходит на сцену в боа из перьев, белых кожаных штанах и...

Брайан: Сегодня его наряд был классическим. Слушай, я не хочу, чтобы ты думал, будто то, что я делаю на сцене, – это что-то вроде образа Ziggy. Когда я выхожу на сцену, это дает мне свободу быть тем человеком, которым я всегда хотел быть. Поэтому я так люблю выступать – ты можешь выйти на сцену и делать то, что в реальной жизни не смог бы сделать безнаказанно. Это как побег. Сцена дает мне возможность хотя бы на час или полтора стать таким большим, каким я всегда хотел быть – а я довольно маленький парнишка. На самом деле. Это открывает тебе многие вещи. Но это не образ, это часть меня, которую я не могу проявлять постоянно. Она проявляется, когда я пьян, когда я под кайфом, когда мое сознание так или иначе изменено. Обычно я довольно тихий, и это хорошо – бросаться в крайности.

Дэйв: Когда я выхожу на сцену, меня всегда преследует чувство вины.

Брайан: Правда? Видишь ли, я никогда не выйду на сцену в той же рубашке. Я буду весь день носить одни и те же штаны, но никогда не надену одну и ту же рубашку. Иногда я могу быть действительно тихим и спокойным, но все, что мне нужно, это накраситься – и я готов. Когда-нибудь я сделаю тебе макияж.

Дэйв: Да, надо будет.

Брайан достает свой карандаш для подведения глаз.

Melody Maker: Ты очень интересно подметил насчет честности. Во времена панка вся концепция быть актером заключалась в том, чтобы осуждать кого-то. Это не было честно. Но у каждого образа было столько граней! Кто скажет, какая из них самая честная?

Брайан: Точно.

Дэйв: Когда ты, Брайан, выходишь на сцену, это праздник. Когда же я поднимаюсь на сцену, в большинстве случаев я невероятно напуган. Со мной постоянно чувство вины, страха. Есть люди, которые стоят и смотрят так, как будто никогда не смогут дотянуться и коснуться меня. Вот что меня пугает. Потому что я все еще верю, что смог бы добиться контакта с ними, если бы они не воспринимали меня так. Мне хочется разрушить этот барьер.

Брайан: Я абсолютно тебя понимаю, но, к сожалению для тебя, ты был ударником в самой крутой рок-группе мира. Я стараюсь разговаривать с народом после концертов и, в зависимости от того, насколько я пьян, от того, как я реагирую, это обычно бывает очень странно. Как правило, что-то типа: «Не надо так. Я всего лишь чертов человек».

Дэйв: В этом все и дело. Это как бы я встретил рок-звезду икс, такой весь испуганный и уязвленный, и думал: «О боже, я говорю с ним», но это было бы заметно, они могли бы все почувствовать и воспользоваться этим. И потом я бы думал: «Знаешь, что? Этот парень на самом деле чертов засранец».

Брайан: Ты это делаешь, потому что тебе все это наскучило, ты начинаешь подыгрывать. А я делаю это потому, что – знаю, виноват – мне нравится играть с умами людей.

Дэйв: Вся проблема из-за того, что я просто хочу, чтобы люди чувствовали себя комфортно. Я не хочу, чтобы кто-то смущался, чувствовал себя каким-то неполноценным, жалким...

Брайан: В первый раз я увидел, как ты играешь, в Лидсе, в [клубе] Town & Country. И я очень хорошо помню, как какой-то парень бросил на сцену свою обувь, и ты вытащил его на сцену, спросил его имя, и он ответил «Woarggghhh!». И ты такой «Ну, Woarggghhh, не забудь принять горячую ванну, как придешь домой». И потом ты отдал ему обувь, он был в шоке от того, что находится на сцене рядом с тобой. Это был удивительный момент, он перевернул все.

Дэйв: Да, когда пелена очарования спадает, люди думают: «Черт, что этот парень делает на сцене? Он же нормальный». А потом они видят что-то типа Placebo и думают: «Это нечто большее. Это же шоу». Я хочу видеть на сцене кого-то, кем я сам никогда не смог бы быть. Я хочу видеть ЗВЕЗДУ. Часто это почти что саморазрушение – говорить «Не думай обо мне так хорошо. Не думай, что я какой-то особенный. Я всего лишь играю на гитаре, я потратил всего пару тысяч долларов, чтобы записать и выпустить альбом». Неужели я похож на марионетку? В этом нет ни капли смысла.

Брайан: Когда ты идешь в супермаркет, тебя узнают? Ты поэтому отпустил бороду?

Дэйв: Нет, вовсе нет.

Брайан: Я спрашиваю тебя, потому что через пару лет хочу быть на твоем месте.

Дэйв: Ну, ладно. Есть люди, которые воспринимают это как некую угрозу, а есть те, кто видят в этом комплименты и лесть. Это странно. Когда кто-то подходит и говорит: «О боже, да, это ты, мне безумно нравится то, что ты делаешь», как на это реагировать? Спрятаться в подвал только потому, что ты не в состоянии принять тот факт, что люди выражают тебе свою симпатию? Черт возьми, нет. Тебе следует сказать: «Большое спасибо». Это случается не так часто, и когда все-таки происходит, ты должен чувствовать себя счастливым... но до тех пор, пока не начинаешь ощущать себя клаустрофобно, окруженный толпой возбужденных людей, стремящихся вырвать клок твоих волос. Но со мной такого не случается.

Брайан: Это примерно то, что чувствую я. Мне приходят любовные письма, но я также получаю послания от реально чокнутых подростков. Иногда это что-то типа «Спасибо, потому что, когда я слушаю твои песни, у меня создается ощущение, будто рядом со мной друг», а бывает, доходит до таких вот крайностей: «Когда я слушаю твои диски, я понимаю, что не должен ранить себя так сильно, как сделал бы, не послушай я их». И это взрывает твой мозг, потому что ты начинаешь задаваться вопросом: какую ответственность ты несешь. На самом деле это ответственность перед самим собой; ты выражаешь себя, потому что тебе это нужно, потому что, если бы не это, ты стал бы алкоголиком, наркоманом, погрузился бы в нескончаемый депрессняк. Прекрасно, что это происходит и что тебе не нужно это контролировать. Я не слежу за тем, что Эверетт (Everett True – бывший обозреватель Melody Maker. – прим. пер.) пойдет и напишет про меня...

Дэйв: (смеется) Я понимаю, что ты имеешь в виду.

Брайан: Будучи в группе, ты теряешь контроль над многими вещами.

Дэйв: Как по мне, это узкий взгляд. Для меня в этом смысле речь идет не о потере контроля, не о том, чтобы давать что-то миллионам людей. Для меня это как поставить перед собой определенные цели и добиваться того, чего ты хочешь добиться. Делать рок-музыку это здорово и модно, это весело. Но продлится ли это вечно? Нет. Так что ты станешь делаешь? Ах да, ты займешься саундтреками к фильмам. Отлично. После этого ты будешь думать, что рок-музыка – самый бессмысленный гребанный цирк, который ты только видел в своей жизни.

Брайан: Хорошо. Я задам тебе последний вопрос. Когда тебе исполнится 33, чем ты будешь заниматься?

Дэйв: Я не знаю. А ты? Сколько тебе сейчас?

Брайан: 24.

Дэйв: Чем ты будешь заниматься, когда тебе стукнет 33?

Брайан: Буду снимать фильмы. Дэвид это делал, Кортни это делала, Мадонна тоже – все они. Но разница между ними и мной в том, что у меня есть университетский диплом.

Дэйв: Ну вот, видишь. Не нужно обладать специальным дипломом, чтобы иметь возможность чем-то заниматься. (Смеется)

Встает и направляется к выходу.

Дэйв: Надеюсь, ты станешь самым известным человеком Америки. Будь молодцом!

Брайан: Ты тоже.